Я [унижаю] аристо - Рик Рентон

что стоял впереди, неожиданно оказался сзади. И ударил меня какой-то мягкой палкой прямо под колени. После чего рефлексы заставили меня на них приземлиться.

Цепкая пятерня тут же схватилась за волосы. В позвоночник упёрлось острое колено. И, задрав меня лицом вверх, тот, кто стоял сзади, подсунул эту мягкую палку под подбородок, слегка меня придушив.

— Строптивый воробышек… Люблю таких…

Тот кто выкручивал мне руку сбоку, продолжал надёжно удерживать её от лишних движений. А тот, кому досталось по носу, потянулся к ремню брюк…

— Тихо, тихо, воробышек… — Как только я снова дёрнулся, голос сзади зашипел с притворной заботой. — Тебе понравится…

Вот мразь… Мало того, что ты тут явно не за ограбление или кражу… Так ещё и вместо законного места под шконкой, продолжаешь своим гадить… Такие как ты только так и выживают…

Лихорадочно вращая глазами, я старался увидеть хоть какой-то путь к спасению. Хоть что-то…

Но увидел только ещё пару силуэтов, которые вышли из клубов пара, держа в руках какие-то палки, обёрнутые ярким тряпьём. Непонятную груду рядом с водопроводной трубой они обходили на приличном расстоянии. И, натужно рыкнув, эта груда так и не смогла достать их скованными кандалами ногами.

Едва разглядев в этой куче плечистый силуэт другого пленника, я успел заметить ещё и то, что тот действительно пристёгнут наручниками к толстой трубе. А на его голову надет какой-то плотный мешок или наволочка. Звякая кандалами и гневно рыча, арестант продолжал слепо пытаться пинать пространство вокруг себя даже тогда, когда пара отморозков прошлёпала мимо в мою сторону. При этом ему мешали ещё и полуспущенные штаны.

— Ну-ну, воробышек… Хватит трепыхаться… — Сладкоголосый ублюдок придушил меня ещё сильнее и вжал колено в спину так, что там что-то хрустнуло. — Больно будет только поначалу…

Тот, кто был сбоку, уже расстегнул ремень. И принялся возиться с ширинкой…

С-суки… Нет бы просто избить… Какие же вы уроды… Ведь ведь даже не на этих жандармов спину гнёте… Вы сейчас делаете грязную работу для какого-то боярина… Который, похоже, и своих ни в грош не ставит, не то что таких как вы или я… Вы для него даже не животные… Вы для него вообще плесень…

— Как хорошо ты пахнешь, воробышек… — Голос за спиной продолжал ворковать, пока его подручный уже принялся стягивать мои брюки вниз. — Чистенький… Мягонький…

Тварь поганая… Ещё и наручники уже до костей врезаются… Аж жжёт… Или это…

Слега потяну в сторону ту руку, которая была вывернута следом за заломленной, я почувствовал, что цепочка моих браслетов будто бы растягивается. Но продолжает жечь огнём раненые запястья… Нет. Это не они меня жгут… Это я их…

Дёрнув руку в сторону посильнее, я увидел перед собой собственное запястье. Как и в схватке с Ромулом, когда гнев чуть не ослепил мой разум, рука была словно раскалена до бела. И оплывший браслет стекал по ней следом за лопнувшей цепочкой…

— А-а-а-ай!!! — Заверещал тот ублюдок, который возился с моими штанами, едва я схватил его за руку. И к запаху стирального порошка тут же добавился запах палёной плоти.

Тот, что выкручивал мне руку, сам отпрыгнул в сторону — похоже и вторая ладонь уже превратилась в раскалённую сталь. И как только я попытался отмахнуться её от того, кто стоял за спиной, тот пнул меня вперёд — прямо к прикованному к трубе мужику.

Пленник, как только почуял, что рядом снова кто-то есть, тут же попытался пнуть меня обеими ногами в лицо. Машинально подставив под удар руки, я врезался ими в цепь кандалов. И она тут же лопнула, разлетевшись в стороны каплями расплавленного металла.

Не без труда увернувшись ещё от одного пинка, я откатился дальше в сторону — прочь от пятёрки извращенцев и яростного пленника. Мужик снова зарычал — не то от очередной неудачи, не то от того, что капли застывающей обратно цепи теперь жгли ему лодыжки.

— Да ты фокусник, воробышек… — Пятёрка во главе с жилистым ублюдком, который, судя по голосу, раньше был у меня за спиной, стала аккуратно выстраиваться в полукруг, поигрывая палками. — Ну ничего… Я трупиком твоим поиграю… Тут ты ещё долго будешь тёпленький…

Мягко шагнув в сторону, он поднял с одной из стиральных машин не то нож, не то заточку:

— Так ведь можно даже пару лишних щёлочек проделать…

А мои руки, тем временем, стремительно теряли раскалённую яркость. Словно густой пар быстро принимал на себя весь тот заряд ярости, что заставил их только что вспыхнуть. Ещё несколько секунд, и я снова останусь один против пятерых отморозков с голыми руками…

Нет. Не один!

— Р-ры-а!!! — Мужик у трубы снова пнул пустоту, когда почуял моё присутствие. Увернуться от слепого пленника было несложно. И уже следующим движением я схватился за цепь, натянутую вокруг трубы между его ручных браслетов.

Но расплавленный металл теперь вовсе не брызнул в разные стороны, как в случае с кандалами на ногах. Звенья лишь слегка покраснели, остывая так же быстро, как и моя пятерня…

— Рви цепь!!! — Пытаясь переорать гневное рычание пленника, я принялся стягивать мешок с его головы, желая продемонстрировать ему раскалённые кандалы. — Рви, пока горячо!!!

И как только мне всё-таки удалось стащить грязную тряпку, арестант резко замолчал.

С широкого грубого лица, густо покрытого старыми шрамами, на меня уставились полные ярости глаза Ратмира Боровика.

Глава 6

Рви, пока горячо

Миг — и взгляд здоровяка прыгнул вниз — на раскалённую цепь. Она уже почти не светилась, но, очевидно нещадно жгла ему руки, передавая жар даже через толстые браслеты.

— Мв-а-а-а-а-ргх!!! — Резко отпрянув назад, Ратмир заревел и, казалось, напряг все мышцы в теле — каждая жила под кожей вздулась как на анатомическом манекене. И прежде чем из клубов пара на нас налетела пятёрка извращенцев, я успел заметить, как звенья цепочки явно начали деформироваться.

На его бритую голову и покатые плечи тут же приземлились несколько торопливых ударов и тычков палками. Но одновременно с этим центральное звено всё-таки лопнуло. И громила по инерции откатился прямо под ноги контингенту пресс-хаты, гремя обрывками цепей по полу.

Хрукт! Нога одного из отморозков сложилась вбок. И тот завалился на пол, завопив от боли.

Крак! Локоть другого выгнулся в неправильную сторону, мгновенно окрасив рукав робы в тёмно-красный. Арестант и арестант задохнулся от болевого шока, сипло брызгая